Я знаю, как тебя вернуть...

[saggi-sna]

ПОВка Дина.
7-17, когда Дин находит ангела, когда к тому возвращается память. Что-то возле ангста. Всем досталось)

Я знаю, как тебя вернуть

Я знал, как заставить тебя вспомнить. И поверить мне вновь. Знал и ни секунды не мешкал.
Ты шел за мной, ещё Эммануил всего несколько минут назад. И все равно безгранично доверял. Я чувствую такие вещи. Я сказал, что ты умеешь – и ты поехал вперед на своем велосипеде, хоть и не помнил, как это делается. Да, даже прежний ты не умел ездить на таком простом агрегате, как два колеса и рама. Но ты поверил мне. Как всегда. Эммануил, Кастиэль – оказалось, разницы нет. Ты должен был скоро вернуться, Кас.
Мы подошли к моей машине. Я словно бы нервно и поспешно открыл багажник, выудил бережно свернутый плащ. Твой. Который ты принял у меня из рук, недоверчиво сминая пальцами. Они дрожали. Десять нервных неуверенных пальцев. Мне было даже немного смешно наблюдать за тобой. Ты бы и рад упрятаться за своей амнезией, да не удавалось. Я не позволял. Ты вернулся. Полностью. Осознавая каждое своё действие и последствия, к которым оно привело или могло привести. Раскаешься? О, да.
Вам, небесным дурилкам, невдомек, сколько людей, «голых макак», как вы нас именуете, з.адумываются, для чего мы, собственно, тут все оказались. Почему мы здесь? Почему небо синее, как твои глаза, правда, так лишь я заканчиваю этот вопрос. Остальные не видели тебя. Я не помню Джимми Новака, но порой задумываюсь, были ли его глаза такого цвета?
Отвлекся, черт. Вечно ты сбиваешь меня с толку. Так вот. Веришь или нет, мы задумываемся над смыслом бытия. Потому что нам вечно нужно всё знать, вечно мы гонимся за просветлением. Мы хотим знать, почему, что, как, зачем, куда, кто и какого хрена. Я вот, блин, знаю уже даже больше, чем хотелось бы. Я переплюнул отца в охоте, сломал первую печать, потом закончил Апокалипсис, я смог даже свистнуть у Неба его грозного воина, не получив при этом и царапины. Ну, образно выражаясь. Знаешь, после твоего показательного избиения моей тушки, я даже зауважал тебя. Да, это было круто. Я на твоем месте поступил бы также. Только вот, в отличие, врезал бы напоследок. Так, чтобы из глаз искры посыпались, чтобы я имя матери собственной забыл. А ты посмотрел так внимательно, да разжалобился под моим подбитым щенячьим взглядом. Гордись, кстати, я так никогда ни на кого не смотрел. И впредь не собираюсь. Разве что... Нет, я твердо уверен, что ты его спасешь. Ты сломал эту хренову стену – и тебе, слышишь, ТЕБЕ её восстанавливать. И плевать я хочу, помнишь ты как или нет, можешь или твоих ангельских силенок теперь хватает лишь для лечения хромых да слепых.
Хорошо даже, что с нами сейчас Мэг. Черт, а я везучий хрен – за мной, будто на привязи, таскаются и ангел, и демон. И оба сейчас зависите от меня. Призови я Короля Ада – подруге суровых дней придет личный пипец, а призову ангелочков – и тебе в черепушке вновь устроят облачные постирушки. Нет, вы нужны мне, я добрый. Добрее тех, кто объявил вас нон-грата в родных обителях. Впрочем, нет. Справедливости ради – вы сами обрекли себя быть изгнанниками. И под давлением той же справедливости признаю – в твоем падении отчасти замешан я. Если бы я только знал... Если бы мог заглянуть в будущее, как тогда, с помощью «героически» усопшего Зака, и увидеть, что ты натворишь... Ты спас мне Сэма, ты же его и уничтожил. Ну, почти. Ещё не все потеряно. Ты сможешь, восстановишь. Я верю. Ради этого я готов играть в твою игру «Эммануэль-ничего-не-помнил-о-Кастиэле». Поиграем ещё, пусть. Времени мало, оно издевательски машет мне, словно прощаясь, или здороваясь... Ухватить бы время за горло, заставить сидеть смирно и ждать моей команды, как ты стоял когда-то на перекрестке, ожидая истечения моих четырех часов. И почему всё время я возвращаюсь к тому дню? 2014 год приближается... Наверное, я бы закомплексовал, ведь теперь мне не стать великим вождем. Но я переживу без этой почетной миссии, правда. Ведь тогда мой брат не свернет мне шею, изящным, поистине любящим движением ступни хрустнув моими позвонками...
Кас, Кас. Не хочется, чтобы ты стал тем хануриком, которого мне довелось встретить. Ты в очередной раз доказал мне, что без своей хваленной благодати являешься наивным подобием нормального человека. Кто подсадил тогда тебя на наркоту? Нет, ничего не желаю знать. Если ты потерял даже способность элементарно спросить у меня разрешения, то есть, совета, что стоит человеческое употреблять, а чего сторониться с особой тщательностью, то о чем вести речь? Ты не приспособлен быть человеком сейчас, не научишься и потом. Тебе не быть человеком. Никогда. Да и незачем.
Сейчас, пока ты ангел, пока лечишь разные хренотени, типо насморка... ты вылечишь Сэма. Вылечишь, иначе я каждое божье мгновение буду напоминать тебе, что ты сделал. А если посмеешь смыться от меня – стану молиться, круглосуточно обращаться к тебе, и я уверен, что ты будешь слышать.
Бог? Это было не смешно тогда, это слишком самонадеянно звучит и сейчас. Даже не в левиофанах дело, не в загубленных душах, не в разгромленных небесах. Ты не был богом. Иронично, но тогда ты был больше человеком, чем когда твоё бывшее руководство забрало твои крылышки и бросило тусить на Земле. Ты захватил кольцо всевластия, поддался слепой жажде править вселенной, диктовать свои правила и порядки. Ощущая в себе силищу, которую я даже представить не могу. Такой человеческий самообман, такая человеческая гордыня. Так среднестатистическая жена среднестатистического рыбака, заимев себе Золотую рыбку, хочет большего, нереального... Всего. И ты уподобился тем, кого принялся без разбору судить – людям, простым и тщеславным, болезненно самоуверенным, эгоистичным в своем венце эволюции людям. Ты уравнял себя к нам, не понимая, что падения не избежать. Мы, люди, так и заканчиваем – сами разрушаем всё, что любим и чтим, всё, что создаем с таким трепетом, отстаиваем до последнего вздоха. Мы сами непрерывно роем себе могилы, обставляя их с шиком и блеском, а, может, скромно и лаконично. Мы кричим, что знаем, что делаем, только нифига не знаем. Мы кичимся своей силой, не зная её истинной мощи, не зная цены, которую придется уплатить в итоге. Ты тоже не знал. И помыслы твои, я уверен, были чисты и также наивны, как ты сам. Но порокам поддаваться легче, чем вычислять их и противостоять. Они отравляют быстрее яда Белла Донны. Они поражают саму суть. Твоя самая большая проблема – благие намерения. Только ты как всегда всё перепутал. Ими выстелен путь в Ад, ты же наоборот: сначала побывал в Преисподней, вытаскивая мой зад, а затем уже принялся прокладывать дорогу из героических побуждений. Я видел это, но не возражал. Если бы я выбирал название своему пороку, это была бы корысть. И шизофрения, хотя я не силен ни в психиатрии, ни в библейских грехах. Моё сумасшествие как-то естественно породило твое. Они дополняют друг друга. Моё помешательство на семье в лице Сэма – твоё помешательство на Земном рае и контроле. И на мне...
Мне абсолютно плевать, как назвали бы это грамотные чуваки в очках. Одержимостью ли, какой-то там компенсацией, кажется, гипер- или как-то так. Но да, в Сэмми я идеализирую остатки своей горемычной семьи. Я вижу в нем маму, ей желание дать нам другую, не охотничью судьбу. Отца, с его упрямством и маниакальной щепетильностью, с которой оба закапываются в детали, не жалея сил и времени на изучение и составление записей. Вижу не свойственную мне способность получить нормальную жизнь, не сойдя при этом с ума от чувства ответственности за этот охренительно гнусный мирок, кишащий божьими тварями, норовящими его либо испепелить, либо превратить в харчевню.
Мне необходимо, чтобы он жил. Тогда я смогу просыпаться по утрам, находить в себе эмоции и стимулы передвигать конечностями навстречу новому дружезлобному дню. Эх, а жизнь ведь меня балует, того гляди пузо от её сладких пирогов вырастет. Но мне часто закрадывается догадка, что она, жизнь, так и ждет, пока я ими подавлюсь. Так, чтобы насмерть. И там уже будет очешуенно веселый ребус: Дин + Винчестер + душа = ? Где же мне будут больше рады?
Кас. Ты вылечишь Сэма, если хочешь увидеть на моем лице что-то, напоминающее прощение и понимание. Главное, помни, как ты, будучи притрушенным богом, сломал перегородку. И как собирался её починить, будь не ладны твои фокусы. Ты как твой братец, Габриэль-Трикстер. Только тот доигрался, помнишь? И почему-то твой любимый Папочка не стал вытаскивать его...
Кстати, меня всегда это удивляло. Почему ты? Почему я и ты – единственные, по сути, кого спасали столько раз, что можно было уже сериал сезонов на семь забацать?.. Как в той идиотской проделке Бальтазара. Ещё один ваш зазвездившийся (и уже склеивший крылья) мудак.
Почему мы? Что особенного в наборе «семья-секс-ненависть-к-себе-приключения-на-задницу» и захотевшем свободы выбора светящемся куске благодати? Что мы можем такого, чего не могут другие? Что в нас есть, чего не находят в других?..
Ты вылечишь его. Потому что сверху снова решили, что ты особенно заслуживающий вернуться. Потому что для этого тебя и свели со мной. И я воспользуюсь этим и, как бы ни звучало, тобой. Но ты ведь не против. Разве тебя заставляли следовать за мной, слушать и верить? Почему ты сомневался в братьях, но во мне – лишь раз, когда я отказался стать на твою сторону?
Я почти не мешал тебе, может, и не помогал, но... Черт, Кас! Не заставляй меня сейчас чувствовать себя ответственным за тебя. Перестань мять ты этот проклятый плащик! Он мне мерещится уже несколько месяцев, на чужих людях, в чужих городах. Хватит.
Но разве ты слушаешься? Извиняешься то вслух, то лишь взглядом, и мнешься, мнешься. Времени нет, слышишь?! Меня бесил и пугал ты, такой самоуверенный, властный слепец, но вот такой ты, жалкий, виноватый, ничего не ждущий – бесишь ещё больше. Ты давишь на жалость? Нет, знаю сам, ты не умеешь играть с чувствами людей. Я сам за всю жизнь так и не научился справляться с ними. Зато твоими, неумелыми, застенчивыми и такими открыто-настоящими – манипулирую с каким-то странным самодовольством. Мною так долго пытались помыкать твои родственники, что затащить тебя под своё крыло было просто делом чести. Впрочем, не думай, что я такой циничный ублюдок. Чем больше ты корился мне, тем меньше мне хотелось тобой командовать. Нелогично, знаю. Но даже сейчас, после всех твоих ошибок и предательств, ты кажешься мне незащищенным, трогательным и своим. Точнее, моим. Просто это, как всегда, ничего не значит и не меняет. Ты вылечишь Сэма. Любым способом. Это всё, что мне нужно.
***
Черт, Кас. Почему мне хочется извиниться? Почему кажется неправильным оставлять тебя в психушке, да ещё и под присмотром демона?
Глупый засранец. Ненавижу тебя, понимаешь? Потому что теперь придется узнавать, как ты и что ты. Потому что теперь Люцифер в твоей голове, воспоминания о Клетке – твоя вполне заслуженная кара. Прибавим к этому, наверное, и левиофанатиков, падшие души, развлекавшиеся в тебе. Ты ведь их тоже вспомнил? Получается, я сегодня сломал твою перегородку. И это правильно, ты заслужил. Пожалуйста, скажи, что так и есть. Пожалуйста. Я, конечно, не хочу быть плохим парнем здесь. Не хочу, чтобы Сэм вот так смотрел на меня, будто обвиняя в твоем состоянии. Я спас его, хотел и спас. А ты – хотел и помог. Мы все поступаем, согласно своим пожеланиям. Скажи, что это так. Прошу.
Дик хренов Роман – моя цель. Надеюсь, ты скоро справишься со всеми своими проблемами и поможешь мне. Ангельская сила бы не помешала, тем более, Кевин скоро переведет скрижаль.
Знаешь, чем ты похож на меня? Выбрал себе одного человека – и слепо ему служишь. Два дебила – это сила. Разрушающая, губительная, алогичная. Притупляющая инстинкты самосохранения и здравый смысл.
Руки автоматически контролируют руль, машина плавно везет нас с братом в очередной город. А перед мысленным взором – ты в своем гребанном плаще.
Ненавижу вас обоих. Тебя и твой плащ. Знаешь, почему я сохранил его? Знал, что ты вернешься. Я ждал этого, как ждут неизбежного, наиболее вероятного. По закону жанра ты должен был вновь свалиться на мою голову. Хорошо, в этот раз ты быстро выполнил свою задачу, и пока я могу не тревожиться, что ты натворишь очередную беду, которую мне придется за тобой подчищать. Погоди, пока с тварями Чистилища закончим.
Я знаю, как тебя возвращать – достаточно просто показать, что мне не все равно. Что я тянусь к тебе, что мучился чувством потери, что ты дорог мне. Притвориться, что я вспоминал о тебе каждую свободную секунду, что продолжал звать тебя, когда было трудно или когда до одури хотелось тебя увидеть. Что я так и не принял твоего предательства, что оправдывал и верил, что это не твой выбор, а тех выродков, которых ты в себя впустил. Что мне не хватало твоих странных вопросов и пытливого взгляда. Что моё личное пространство нарушали только безликие телки. Добавить к этому тоскливо опущенный взгляд, нервно закусанные губы и грубые одергивания острящей Мэг – и всё, я просто Люк Скайуокер, страждущий по отцу...
Что может быть более сентиментальным и убеждающим, чем сохранить последнее, что осталось от близкого человека? Вот именно.
Кас, ты всё выдержишь. Просто потому что я не закончил казнить тебя. В какой-то степени, ты – моя отдушина. Я столько извожу себя всевозможными грехами, которые совершил и ещё совершу, что погнобить тебя становится едва ли не единственным, что приносит мне мимолетное облегчение. И видеть обреченность и неприкрытое чувство вины в твоих небесных глазах – сравнимо разве что с тройным оргазмом. Я ненавижу тебя за долгие откровенные взгляды и бессильно нуждаюсь в них, ведь лишь так могу впитывать твоё надругательство над самим собой. Ты разъедаешь себя изнутри, мечешься там, словно вессель тебя гонит и не выпускает одновременно. Ты – заложник. И я ненавижу это в тебе, ведь и сам такой. Ты отражаешь то, что я закапываю в себя с одержимой ловкостью. Ты не умеешь прятать чувства, по крайней мере, я так всегда считал. Это удобно другим, но, поверь, не на руку тебе. Научить что ли, или не заслужил?
Не знаю, когда мы встретимся снова. Не знаю, стоит ли доверять Мэг. Не знаю, правда ли ты вылечил Сэмми, или этот придурок притворяется, чтобы успокоить меня. Я ни в чем не могу быть уверенным, кроме того, что ты где-то лежишь без сознания, запертый в своих и чужих воспоминаниях.
Кроме того, что пока я могу упорно убеждать себя в чисто потребительском отношении к тебе, Кас, то что бы ни случилось и куда бы мы не попали с тобой – ты всегда ко мне вернешься...